Две Даши одной мамаши
Девочки были чудесными. Однояйцевые близнецы, как две капельки похожие друг на друга, беленькие завиточки падали на высокий лоб, голубые незабудковые глаза и крохотные курносые носишки. Во сне чему-то улыбались и морщили лобики.
Такими впервые увидела их Ирина Петровна. Она в те дни как раз заменяла ушедшего в отпуск детского врача.
Больничный городок весь как на ладони. Здесь роддом, в нескольких шагах детская больница. Так вот, увидела, и запали они ей в душу. Чем? Не объяснить. Только приходя на работу в детское отделение, она спешила их проведать.
- Ирина Петровна, - встретила однажды ее медсестра Шульгина, - мамаша-то ваших любимиц завтра выписывается и домой забирает только одну дочку...
- Как, - удивилась и забеспокоилась моя знакомая, - как одну?
В тот же день она сидела в палате Сомовой и объясняла ей, что девочек нельзя разлучать друг с другом, что близнецы - это целый мир, что...
Сомова сидела на кровати, спустив ноги в ярко-розовых китайских тапочках и равнодушно смотрела в окно.
Все попытки Ирины Петровны хоть как-то достучаться до сердца молодой мамаши заканчивались провалом.
- У меня и одеяло одно, и коляска, - вслух размышляла Сомова, - куда я их двоих-то?
- Сомову не выписывать, - приказала заведующая отделением, - детей к ней в палату.
Все надеялись, хотели верить, что, подольше побыв с малышами, она не сделает рокового шага, полюбит обеих и не напишет отказную.
Сомова и впрямь брала на руки то одну, то другую малютку, вглядывалась в лицо, разворачивала пеленки.
Может, одумается, - все отделение жило надеждой. - Невиданное дело близнецов разлучать.
Надежда теплилась до тех пор, пока однажды не увидели, как Сомова с двумя сверточками в руках нырнула в процедурную.
Пришедшая туда несколько позже медсестра увидела странную картину: мамаша по очереди взвешивала на весах своих новорожденных дочек!
Судьба малышек была решена. Сомова забрала из роддома ту, которая оказалась на сто пятьдесят граммов тяжелее...
Ей было дано красивое старинное имя - Дарья.
Другую кроху перевели в детскую больницу, в палату, где уже находились двое таких же брошенных детей.
Это была судьба.
Она свела в одном отделении, только в соседних палатах, двух сестренок. По иронии судьбы обеих девочек назвали Дашами. И ту, что родная мать забрала из роддома, и ту, которую с любовью приняла в дочки чужая семья.
- Мне было интересно увидеть реакцию родной мамаши, - Ирина Петровна не может забыть той встречи.
Но, прежде чем сама Сомова увидела брошенную дочку, ее увидела четырехлетняя Даша.
В просторной больничный холл ребятня выходила побегать из тесных палат. Особенно людно здесь было после тихого часа.
- Мама, я погуляю, - Дашеньке Сомовой стало много лучше и врач отменил постельный режим.
- Гуляй, - кивнула та и уткнулась в журнал.
Девочка выскользнула из палаты и направилась в холл. Навстречу ей шла девочка. Даша хотела толкнуть ее, зачем она ее зайца взяла, в ее руках она сразу заметила свою любимую игрушку, но, подойдя поближе, девочка остановилась. На нее смотрела девочка с ее лицом. Ничего не понимая, она ткнула рукой в свое отражение. Рука наткнулась на теплое плечо.
- Даша?! - та кивнула головой.
- Даша!
Целый день малышки, а им было уже почти по пять лет, не отходили друг от друга.
Сотрудники отделения не могли удержать слез от этой картины. Приемная мама Даши Левиной пыталась забрать девочку от Даши Сомовой, но начинался такой крик, такие слезы, что детям уступали.
Поразительно, но реакция самой мамаши Сомовой была спокойной. Не узнать дочь она не могла, но то ли себе, то ли любопытствующим сказала: "Я рада, ее любят".
И только потом, когда после выписки Даши Левиной, ее другой дочке, Даше Сомовой, стало плохо, она спросила:
- Нельзя ли ее назад вернуть, очень уж дочке плохо.
Ее вопрос повис в воздухе.
Состояние девочки тем временем действительно ухудшилось. Она упорно отказывалась есть, отказывалась вставать с постели, ни с кем не разговаривала. К вечеру у нее открылся жар...
Сомова склонялась над ребенком и, кажется, просила прощения. Прощения, которого никогда не будет.
Девочке было так плохо, - рассказывала мне Ирина Петровна, - что мы стали думать о самом плохом. Тяжелейшая депрессия после серьезного заболевания. Она лежала в постели, как маленькая старушка, и смотрела только на дверь. Понимаешь, на дверь! Она ждала, что она откроется и войдет ее сестренка.
- А что мать? - мне хотелось узнать о том, что чувствовала мать девочки.
Как и все, плакала, - Ирина Петровна не может говорить о ней спокойно, - только я не верю ее слезам. Бывают такие поступки, которым нет прощения.
...А девочка все же поправилась. Поразительно, но в одно утро Сомова услышала, как дочка говорит сама себе: "Пойду гулять и найду Дашу".
А что если и правда найдет?..
Ольга Шилова.